Речь защитника об оправдании подсудимого по ст. 116 УК РФ
Скачать документ в формате PDF
Скачать документ в формате DOC
Это образец. Он не может быть применен ко всем делам.
РЕЧЬ ЗАЩИТНИКА
Уважаемый суд, я убежден в полной невиновности своего подзащитного: Мхххххххххха:
Как следует из материалов данного дела (протокол судебного заседания от 25.03.09 г.) со слов потерпевшей – П.Н.Р.: «Что примерно в 11:00, она хотела выйти из дома, в прихожей стоял Мхххххххххх, он схватил меня за руки кидал из стороны в сторону», «Он меня не пропускал умышленно», «Мхххххххххх удерживал умышленно», «Меня не выпускали на улицу, вытолкнули двое, Мхххххххххха среди них не было», «Я не знаю, кто мне сломал руку, делал синяки, Мхххххххххх или судебные приставы».
Из заявления и показаний самой потерпевшей следует, что мой подзащитный находился в момент выселения, около 10:00 или 11:00 часов, в прихожей жилого дома по ул. Цхххххх, хх.
Показания потерпевшей невозможно расценивать иначе как ложные, надуманные и противоречивые, т.е. придуманные самой П.Н.Р., с целью оговорить моего подзащитного.
Роль Мхххххххххха в данном мероприятии (выселении семейства П.Н.Р.) была крайне незначительной, и сводилась к функции водителя, доставившего на своем личном автомобиле (которого, кстати, никто из «свидетелей» со стороны П.Н.Р. не видел), судебного пристава С.Е.В. для принудительного выселения семьи П.Н.Р. в 10:00, и после этого уехавшего по своим делам, не входя в дом.
Данный факт подтверждается показаниями всех свидетелей со стороны защиты – всеми участниками выселения, кроме самих П.Н.Р., а также письменными доказательствами, имеющимися в материалах дела.
В материалах дела имеется список вызовов клиента ООО «ХХХХХ» по абонентскому номеру ххххххххх (л.д. 67, 68), принадлежащего моему подзащитному. Проанализировав, данные, указанные в данном списке, можно однозначно сделать вывод о том, что во временной промежуток с 10:00 до 11:00 часов, на который указывает потерпевшая и ее свидетели, и даже намного позднее, Мхххххххххх вообще, физически не мог находиться рядом с ней, и причинять ей какие бы то ни были повреждения. В УПК это называется – «АЛИБИ», подтвержденное показаниями всех вменяемых участников выселения, о чем мы заявляли с самого начала рассмотрения бессмысленного заявления мстительной старушки П.Н.Р.
Перечислять, показания так называемых «свидетелей» со стороны «обвинения», я позволю себе только потому, что они вообще не могут подтвердить НИЧЕГО, кроме полной безосновательности утверждений псевдопотерпевшей.
свидетель В.С.В., прибывший в 11:12 часов в дом из которого давно пора было выселить П.Н.Р., как выездной врач, для оказания медицинской помощи больному П.А.П., вообще не смог опознать моего подзащитного, как лицо, присутствовавшее при выселении. Во время присутствия данного свидетеля в доме (с 11:12 часов – до 11:34 часов, и это установлено абсолютно точно!), никто из присутствовавших не совершал каких-либо физических действий в адрес потерпевшей; и сама потерпевшая никаких жалоб не заявляла.
Из этих показаний следует, что как минимум до 11:34 часов, П.Н.Р. была целехонькой, а Мхххххххххх находился слишком далеко от нее, даже для того, чтобы дотронуться до бабульки.
Свидетель П.Е.А., который, давая показания (протокол судебного заседания от 25.03.09 г.) сообщил совсем об ином временном промежутке, с его слов: «До 19.12.07 г. с Мххххххххххым не знаком. Приехали на выселение в 13:00 или 14:00».
Свидетель К.Г.А., несмотря на то, что в доме из которого выселяли семью П.Н.Р не была, и лично ничего не видела, тем не менее, не смогла удержаться от пространных но бессмысленных воспоминаний о событиях, версию которой ей подсказала П.Н.Р. Её показания настолько противоречивы и бессмысленны, что цитировать их я просто не могу, т.к. в них отсутствует мысль, а есть только яд.
Кроме того, из заключения судебно-медицинской экспертизы, следует, что перелом правой ладьевидной кости мог образоваться как от сдавливания рукой, так и в результате ушиба о тупой твердый предмет.
Остальные повреждения могли образоваться при любых обстоятельствах, когда правое или левое предплечье, правая кисть доступны для нанесения повреждений, в том числе нельзя исключать возможность образования повреждений в результате «… физического воздействия руками, при сдавливании рукой, при ударе самой потерпевшей о твердый предмет…»
Таким образом, заключением эксперта установлено, что вред, причиненный П.Н.Р., мог образоваться не только от физического воздействия другого лица, но и от ударов и действий самой потерпевшей.
О том, что П.Н.Р. сама наносила удары голыми руками по двери и окну, заявляет сама потерпевшая. Это подтверждается и показаниями всех свидетелей, в т.ч. и родственников потерпевшей.
Не верить её самой, её родственников, и вообще всех присутствовавших, в этой части, у меня нет оснований, а заниматься разбором всевозможных бредовых домыслов, при очевидной невиновности моего подзащитного, у меня нет никакого желания.
В соответствии со ст. 14 УПК РФ, обвиняемый считается невиновным, пока его виновность в совершении преступления не будет доказана. Все сомнения в виновности обвиняемого, которые не могут быть устранены в порядке, установленном настоящим Кодексом, толкуются в пользу обвиняемого. Обвинительный приговор не может быть основан на предположениях.
Из этого, основополагающего принципа уголовного судопроизводства следует, что обвинительный приговор суда не может быть основан на предположениях потерпевшей и её мечтах об осуждении Мхххххххххха, к которому П.Н.Р. испытывает древнюю личную неприязнь, и не может служить доказательством самого факта совершения кем бы то ни было, за исключением самой П.Н.Р., преступления предусмотренного ч. 1 ст. 116 УК РФ.
Речь защитника об оправдании подсудимого по ст. 159 УК РФ
Скачать документ в формате PDF
Скачать документ в формате DOC
Это образец. Он не может быть применен ко всем делам.
Пришла пора подвести итог судебному разбирательству по уголовному делу, которое я, к сожалению, не могу назвать ни объективным, ни беспристрастным, ни справедливым. Все происходившее в рамках настоящего уголовного дела, нельзя оценивать иначе, чем провокацию, призванную оправдать само существование секретной службы её спланировавшей, и придавшей ей видимость борьбы с преступностью.
Я убежден, что в действиях подсудимого отсутствует элемент обмана, что не позволяет квалифицировать их как мошенничество. Ж. с самого начала общения с Г. прекрасно знал, что он действует самостоятельно, и оказывает ему вполне легальные консалтинговые услуги. В обвинительном заключении отсутствуют упоминания о взаимодействии подсудимого с другими, даже «не установленными» лицами.
Однако давайте обратимся к фактам, которые состоят в следующем: Успешный бизнесмен, безосновательно называемый потерпевшим, имея солидный опыт приобретения муниципального имущества, и целый штат сотрудников, в т.ч. юристов, вопреки здравому смыслу, лично и неоднократно приходит в КУМИ, разговаривает со всеми сотрудниками и посетителями, делится планами, задает вопросы, пишет письма, оставляет свои номера телефонов, т.е. просто «отирается» в учреждении, а на самом деле работает «живцом», приманкой, выискивая жертву.
И жертва нашлась, на эту роль, за неимением лучшего, был утвержден нынешний подсудимый Г., который просто оказался в ненужное время, в ненужном месте. Ищущий работу Г., и общительный бизнесмен Ж., просто не могли не встретиться, и они встретились, и начали общаться.
Ж. с ходу продиктовал номер своего телефона и явно дал понять, что заинтересован в любой «помощи» в приобретении муниципального имущества, и будет очень «благодарен» любому помощнику, причем слово «помощь», как впрочем и «благодарность», нужно взять в кавычки, т.к. вся процедура продажи муниципального имущества достаточно ясна и прозрачна, и у Ж. уже был солидный опыт участия в торгах.
Видя перед собой столь заинтересованного и благодарного слушателя, который с первой встречи, сам предлагал вознаграждение за содействие, Г. решил, что это его шанс заработать, именно заработать, а не украсть, не присвоить, и не отобрать.
Наведя справки о продаваемых объектах муниципального имущества, причем из совершенно открытых источников, Г. позвонил Ж., предложил встретиться, и обсудить возможности сотрудничества.
Ж. сразу же согласился, и назначил встречу, а сам немедленно (а может быть и загодя) побежал в ФСБ писать заявление о предполагаемом вымогательстве, хотя к тому времени разговора о деньгах даже еще не было, а заодно получать микрофон, диктофон, или что-то еще из разряда шпионской техники, чтобы записывать разговоры с Г.
Вполне возможно, что на самом деле все было не совсем так, или совсем не так. Я вполне допускаю, что Ж. всегда носит с собой специальную аппаратуру, и ему не было нужды даже приходить в ФСБ, т.к. он вполне мог уже давно негласно сотрудничать с ФСБ на постоянной основе. Ни подтвердить, ни опровергнуть это предположение невозможно, т.к. все покрыто завесой государственной тайны.
Тем не менее, эта версия не лучше и не хуже любой другой, но она лучше всего объясняет очень странное поведение псевдопотерпевшего.
Как иначе можно понять поведение человека, который сам дал свой телефон Г., сам назначил встречу, никаких угроз или требований от него не получил, но первым делом побежал писать заявление и обвешиваться микрофонами, для того, чтобы, цитирую: «Чтобы исключить обман и не понести материальный ущерб» (протокол с/з от 11.01.2010 г.).
Странная логика – еще ничего не зная об условиях сотрудничества с Г., Ж.был абсолютно уверен в том, что его собираются обмануть и причинить материальный ущерб.
Все дальнейшее поведение Ж., еще более странно и нелогично, т.к. используемые им средства, абсолютно не согласуются с целями, которые он якобы желает достигнуть:
Чтобы не дать себя обмануть, Ж., после снятия с торгов помещения по ул. В-кой, вместо того, чтобы просто прекратить общение с Г., самолично передал ему целый список других объектов, которые Ж. якобы желает приобрести, и предлагает заплатить заранее, т.е. просто из кожи вон старается всучить деньги Г.. Очень странный способ не дать себя обмануть, и не понести материальный ущерб!
Однако, полгода как безработный Г., все же от денег отказывается, и наживку не заглатывает, чем видимо сильно огорчает и самого Ж., и его кураторов, а вместо этого тоже из кожи вон лезет: пытается рассказывать Ж. об общих тенденциях на рынке недвижимости, учит тонкостям участия в аукционах, показывает ворох газет, распечатки с официального сайта КУМИ, выдает свои аналитические заключения и дает вполне разумные советы.
Ничего этого Ж. не нужно, он методично задает провокационные вопросы, интересуется покровителями, просит помочь приобрести все новые и новые объекты, снова и снова предлагает деньги – за что? Тоже видимо, чтобы уменьшить риск обмана.
После аукциона по продаже помещения по бульвару С-лей, 1, в котором принимал участие компаньон Ж – К-в, который и купил помещение, Ж. сам назначает встречу Г., готовит деньги, которые вообще мог не платить, понимая, что ему за это ничего не будет, буквально всучивает купюры Г. При этом, сам он, прекрасно понимает, что его деньги никуда не денутся: все купюры переписаны и отксерокопированы, сотрудники ФСБ окружают его машину буквально со всех сторон, в машине установлена видеокамера, съемка ведется с нескольких точек – жертве попросту некуда деваться. Для надежности, Ж., ведя деловой разговор с Г. не забывает подавать и сигналы группе захвата: трижды нажимает на педаль тормоза, когда Г. выходит из машины до окончания встречи, т.е. подает сигнал «не трогать!», и один раз, когда деньги уже у подсудимого, значит – «все, можно брать!».
И Г. «взяли», причем захват Г. провели по всем правилам оперативной науки: так, как будто поймали иностранного шпиона, или вооруженного до зубов бандита, а не как обыкновенного безработного, предлагавшего свои обыкновенные услуги обыкновенному коммерсанту. Деньги, всученные Ж., сразу же забрали, машину обыскали, все бумаги, и даже газеты отобрали, доставили в ФСБ и допросили. Без адвоката.
Всё. На этом факты заканчиваются, т.к. больше Г. ничего не делал, не мог сделать, да и не собирался делать.
Достаточно ли этих фактов для того, чтобы признать Гладкова виновным в покушении на мошенничество в крупном размере? Я считаю – нет!
Всё обвинение построено на недопустимых доказательствах, т.к. все аудио и видео записи, имеющиеся в уголовном деле, являются лишь набором произвольно выхваченных из общего контекста фрагментов разговоров, подобранных исключительно для того, чтобы создать видимость того, что подсудимый обманывал потерпевшего. При этом, объективные свойства всех аудио и видеозаписей имеют явные несоответствия событиям, якобы на них запечатленным, а так же имеют не менее явные признаки редактирования, монтажа и компилирования, которые признают даже сами сотрудники ФСБ.
Более того, допрошенные в судебном заседании сотрудники ФСБ Т., Ш. и Р. единодушно подтвердили, что все приобщенные к материалам уголовного дела носители информации являются вторичными, при этом, первичные носители (т.е. собственно вещдоки) являются секретными и недоступными, на диски, приобщенные к материалам дела, выборочно перенесена только часть записей, записи подвергались редактированию, компиляции и монтажу, и все это осуществлялось секретными сотрудниками, без участия понятых.
При таких вопиющих нарушениях УПК, я даже удивлен, что к материалам дела не приобщили какую-нибудь запись, из которой следовало бы, что Г. сотрудничал сразу со всеми разведками мира и готовил государственный переворот. Используя секретную технику ФСБ, это вполне можно было сделать. Однако поскромничали. Видимо, все же понимали, что Г., ну никак не тянет на «Джеймса Бонда».
В любом случае, все эти записи не соответствуют тем требованиям, предъявляемым к вещественным доказательствам, которые установлены нормами УПК, вследствие чего доказательствами не являются, и ничего не доказывают.
Так же, не может являться доказательством и заключение психолого-лингвистической экспертизы, т.к. мало того, что эксперты исследовали не реальные события, запечатленные на материальном носителе, а специально подготовленную для них эрзац-подборку разговоров неизвестного происхождения, причем далеко не полную.
Что ещё у нас осталось из «доказательств»?
А ещё в уголовном деле есть совершенно официальные и доступные всем желающим прогнозные планы приватизации, извещения о продаже муниципального имущества, ежедневник, исписанный лист бумаги, старая газета, и ведомость поступления задатков, заботливо забытая в машине Г. самим «потерпевшим».
Вся эта макулатура, абсолютно ничего не доказывает, и ни на что не влияет.
Что ещё? Да собственно ничего. Показания сотрудников КУМИ ничего не могут прояснить в отношениях Г.и Ж.
Остаются только показания самого Ж., из которых следует буквально следующее: (протокол с/з от 11.01.2010 г.)
- Ж. сам давал Г. списки объектов, которые он хотел приобрести, и сам просил Г. оказать ему помощь в этом.
- Ж. сам назначал встречи Г. так, чтобы все они проходили под контролем сотрудников ФСБ.
- Ж. неоднократно предлагал Г. деньги, хотя подсудимый об этом не просил и не требовал.
4. Ж. «не помнит», давал ли он свое согласие на проведение аудио и видеозаписи у него в машине. В любом случае, в материалах дела такого документа нет.
5. Ж. всегда требует расписку, или иной документ, когда платит деньги. Единственное исключение – Г., брать расписку с которого Ж. «не посчитал нужным».
6. Ж. желал получить от Г. незаконные услуги, т.е. осознавал явную противоправность своих действий, однако, все равно настаивал на них.
7. Ж. мог вообще не платить Г., и прекрасно понимал, что подсудимый в принципе не может ему предъявить никаких требований, даже моральных, ведь в аукционе победил не Ж., а К. Тем не менее, не дождавшись требования о передаче денег, Ж. сам проявил инициативу – сунул Г. пачку меченых денег, и для надежности просил их пересчитать. - Ж. не понес никакого ущерба, получил всё, что он хотел, в том числе и купил желаемый объект. Однако, требует максимально сурового наказания для Г. Спрашивается: за что? Наверное, за то, что Г. не оправдал надежд покровителей Ж., видимо рассчитывавших раскрыть целую банду взяточников и вымогателей?
9. Пообещав заплатить Г. за оказанные им консалтинговые услуги, Ж. заранее позаботился о том, чтобы его деньги вернулись к нему в любом случае, а по простому – «кинул» Г. - Уже абсолютно достоверно зная о том, что Г.вот-вот задержат (разговор в автомобиле Ж.на стоянке у ТРК «Гринвич» 4.09.2009 г.), Ж. не только поблагодарил Г. за оказанную помощь, но и предложил оказать ему помощь в приобретении еще одного объекта.
Все эти обстоятельства, позволяют сделать только один вывод: Г. искусно втянули в секретную операцию (как назвали её эксперты – «оригинальную»), разработанную сотрудниками ФСБ, а когда стало очевидным, что Г. вовсе не тот, кого рассчитывали поймать, оперативникам уже не оставалось ничего, кроме как сделать его крайним, «козлом отпущения». А самим сделать хорошую мину, при плохой игре, и отрапортовать во все инстанции о том, что ФСБ не зря свой хлеб ест, стоит на страже и т.д., и т.п.
Случаи провокаций и подстрекательства со стороны правоохранительных органов не так уж и редки, и на сегодняшний день существует множество примеров как российской, так и международной судебной практики по этим вопросам.
При этом нельзя забывать, что в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, и ч. 3 ст. 1 УПК РФ, Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью законодательства Российской Федерации, регулирующего уголовное судопроизводство.
О необходимости соблюдения и признания норм международного права говорит и Пленум Верховного суда РФ в своем Постановлении № 5 от 10.10.2003 г.
Обратимся к практике Европейского Суда:
В частности, в постановлении Европейского Суда по правам человека от 15.12.2005 г. № 53203/99 («Бюллетень Европейского суда по правам человека». 2006, № 7) по делу Ваньян (Vanyan) против Российской Федерации, ЕСПЧ установил нарушение РФ требований п. 1 и подпункта «С» пункта 3 Статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, указав в п. 47, что «Если преступление было предположительно спровоцировано действиями тайных агентов и ничто не предполагает, что оно было бы совершено и без какого-либо вмешательства, то эти действия уже не являются деятельностью тайного агента и представляют собой подстрекательство к совершению преступления. Подобное вмешательство и использование его результатов в уголовном процессе могут привести к тому, что будет непоправимо подорван принцип справедливости судебного разбирательства».
В другом случае (Постановления ЕСПЧ по делам № 39647/98, 40461/98 Эдвардс и Льюис против Соединенного Королевства), Европейский Суд признал нарушение п. 1 Статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, указав, что: «Хотя в английском праве наличие полицейской «ловушки» – провокации преступления с целью его изобличения – не является обстоятельством, освобождающим от ответственности, на судье лежит обязанность при наличии «ловушки» либо прекратить дело со ссылкой на использование судебной процедуры в незаконных целях, либо исключить из рассмотрения судом любые доказательства по делу, добытые посредством провокации преступления.
Из положений Статьи 6 Конвенции вытекает – помимо необходимости соблюдать принцип состязательности судопроизводства и принцип равенства процессуальных возможностей сторон по делу – требование о том, чтобы государственное обвинение предъявляло бы все существенные доказательства вины подсудимого защите. Это право стороны защиты на ознакомление с доказательствами обвинения не является абсолютным, но при этом допустимыми мерами ограничения прав на защиту являются только такие меры, которые строго необходимы. Кроме того, любые трудности, чинимые защите, должны быть в достаточной мере сбалансированы процессуальным порядком, которому следуют в суде. Такой порядок должен в максимальной степени отвечать требованиям состязательного судопроизводства и принципу равенства процессуальных возможностей сторон по делу и включать в себя соблюдение адекватных процессуальных гарантий».
Я позволю себе напомнить суду, о том, что права подсудимого на защиту, состязательность сторон и справедливое судебное разбирательство, в этом процессе были грубейшим образом нарушены.
Как иначе можно расценить троекратный отказ суда в устранении недопустимых доказательств, восполнении явных пробелов следствия, и установлении истины по делу.
Даже неоднократные замечания на протокол судебного заседания, при наличии полных аудиозаписей судебных заседаний, не нашли понимания у суда.
Так же, позволю себе напомнить суду, что недопустимость провокаций и подстрекательства совершения преступлений, не является «причудой» одного только Европейского Суда.
Верховный суд РФ так же неоднократно указывал на недопустимость провокаций при проведении ОРМ, и недопустимость использования доказательств, полученных таким способом. В частности, в постановлении Президиума ВС РФ № 200-П08 от 9.07.2008 г. говорится: «…в основу приговора положены недопустимые доказательства, полученные в результате оперативно-розыскных мероприятий, в отношении него имела место провокация преступления, предварительное следствие проведено поверхностно, с нарушением норм УПК РФ в части, касающейся возбуждения уголовного дела и собирания доказательств, проведения судебных экспертиз и других следственных действий. Нарушен принцип объективности. Протокол судебного заседания не соответствует обстоятельствам, имевшим место в суде».
Конституционный суд РФ, тоже не обошел стороной проблему провокаций при проведении ОРМ, указав в своем Определении № 211-О от 1.12.1999 года, буквально следующее:
«В соответствии со статьей 50 (часть 2) Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона. Недопустимыми, в частности, должны признаваться доказательства, добытые с нарушением правила, установленного статьей 51 (часть 1) Конституции Российской Федерации, предусматривающей, что никто не обязан свидетельствовать против самого себя, а также пунктом 3 статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, согласно которому каждый обвиняемый имеет право не быть принуждаемым к даче показаний против самого себя или к признанию себя виновным.
Такие доказательства признаются не имеющими юридической силы и не могут быть использованы для обоснования обвинения, при производстве дознания, предварительного расследования и разбирательстве уголовного дела в суде. Устранение их из уголовного дела обеспечивается соответствующими должностными лицами органов предварительного расследования и прокуратуры, а также судами, которые должны гарантировать участникам процесса право на судебную защиту их прав и свобод, в том числе нарушенных в связи с не отвечающими требованиям закона методами доказывания. Это вытекает из статей 18 и 46 Конституции Российской Федерации, согласно которым права и свободы человека и гражданина обеспечиваются правосудием, а также диктуется закрепленным в статье 21 Конституции Российской Федерации принципом охраны достоинства личности, предполагающим, в частности, обязанность государства обеспечивать каждому как равноправному субъекту возможность защищать свои права всеми не запрещенными законом способами и спорить с государством в лице любых его органов и должностных лиц, в том числе осуществляющих расследование по уголовным делам».
В заключение, я хочу еще раз напомнить, что в соответствии с ч. 3 ст. 14 УПК РФ, все сомнения в виновности обвиняемого, которые не могут быть устранены в порядке, установленном настоящим Кодексом, толкуются исключительно в пользу обвиняемого.
При этом, в соответствии с ч. 4 той же статьи, Обвинительный приговор не может быть основан на предположениях.
Я прошу суд вспомнить и то, что в соответствии с ч. 3 ст. 15 УПК РФ, Суд не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения, и не обязан «вытягивать» обвинение.
Я прошу суд задуматься о том, что подсудимый и потерпевший в этом деле вполне могли поменяться ролями. Для этого Г. достаточно было, после первой же встречи с Ж., отправиться в ту же ФСБ, или в ГУВД, и написать заявление о том, что Ж. планирует совершение тяжкого преступления, и ищет посредника для дачи взятки должностному лицу. И тогда, 4 сентября 2009 г., на автостоянке перед «…», могли встретиться сразу две группы захвата, могла пролиться кровь…
Я прошу ненадолго представить, что настоящее дело рассматривается с участием присяжных заседателей, т.е. простых граждан, не связанных какими либо обязательствами и предрассудками, и не склонных верить в святость и непогрешимость версии обвинения основанной на показаниях свидетелей из секретного отдела секретной службы – ФСБ.
Неужели у вас есть сомнения в том, какой вердикт был бы вынесен присяжными?
Неужели у вас есть сомнения, кто в этом деле являлся провокатором?
Неужели у вас нет сомнений в достоверности вещественных доказательств и их соответствии требованиям Закона?
Неужели у вас нет сомнений в правдивости показаний «потерпевшего», который бодро подписывал протоколы угодные следствию, но напрочь «забыл» обстоятельства происшедшего, и в суде, по большей части – «мычал»?
Я считаю, что Г. никого не обманывал, и ничьим доверием не злоупотреблял. Его действия состава мошенничества не образуют. Напротив, именно «потерпевший», и стоявшие за ним сотрудники ФСБ планомерно и последовательно провоцировали Г., заранее зная, что именно Г. станет жертвой столь «оригинальной операции».
Я прошу суд не равнодушно утвердить обвинительное заключение, в угоду всевидящей спецслужбы, или из-за страха перед ней, а проявить гражданское мужество, и вынести справедливый приговор:
Речь защитника об оправдании подсудимого по ст. 228.1 УК РФ
Скачать документ в формате PDF
Скачать документ в формате DOC
Это образец. Он не может быть применен ко всем делам.
Речь адвоката
по уголовному делу по обвинению ХХХХ в совершении преступлений, предусмотренных ст. ст. 228-1 ч.3 п. «г», 30 ч. 3, 228-1 ч. 2 п. «б» УК РФ
Ваша честь мы завершили рассмотрение доказательств, предоставленных государственным обвинением в связи с их исчерпанием. На основании предоставленных доказательств государственный обвинитель просит суд признать ХХХХХ виновной в совершении преступлений предусмотренных ст. ст. 228-1 ч.3 п. «г», 30 ч. 3, 228-1 ч. 2 п. «б» УК РФ.
Судебный процесс подошел к концу, подводятся итоги предварительного следствия, приближается заключительный и решающий этап судебного процесса – окончательная оценка фактических и правовых вопросов дела, решение судьбы проходящих по этому уголовному делу участников, да я не ошибся, поскольку и так называемые свидетели Ч., К., Н., С., которые организовали данное преступление, как считает моя подзащитная, также являются фактически такими же участниками, как подсудимая ХХХХХ.
Считаю, что значение приговора по настоящему уголовному делу выходит далеко за пределы процессуального акта. Поскольку он должен символизировать последовательное осуществление начал законности в деятельности каждого должностного лица, участвовавшего в разбирательстве данного уголовного дела, демонстрировать высокую правовую культуру, социальную и в тоже время индивидуальную справедливость.
От приговора по данному делу требуется безукоризненность и точность в решении доказательственных и правовых проблем, глубокая социальная зрелость и мудрость.
Надо сказать, что в данном деле не все так просто, ибо предварительное следствие и обвинение не может быть признано сколько-нибудь объективным, оно характеризуется рядом серьезных дефектов и процессуальных нарушений, рядом ошибочных правовых решений, которые должны быть выявлены, объективно проанализированы и преодолены, с учетом тех требований, которые изложены в Конституции РФ, УК РФ, УПК РФ, Постановлении Пленума Верховного суда РФ «О судебном приговоре», и Постановлении Пленума Верховного суда РФ «О практике применения судами Конституции РФ при осуществлении правосудия».
Кроме того, прошу обратить внимание суда на то, что особое внимание необходимо обратить на законность проведенных оперативных мероприятий сотрудниками наркоконтроля, поскольку сторона защиты считает возбуждение данного уголовного дела незаконным и необоснованным, а также проведения ими ряда следственных действий, которые по мнению защиты получены с нарушением закона, в следствии чего не могут лечь в основу обвинительного приговора.
Именно от оценки проведенных оперативно-розыскных мероприятий, следственных действий зависит законность приговора.
Теперь об общественном значении данного дела. Две проблемы всегда находятся на острие общественного мнения связанного с порядком в стране:
– одна это преступность и вторая это способы борьбы с преступностью и если общество может согласиться с неизбежным фактом наличия преступности, то общество ни когда не согласиться с незаконными способами борьбы с этой преступностью.
На это обращает внимание в своих решениях и Конституционный суд, и Верховный суд Российской Федерации, который в частности в своем постановлении от 15 июня 2006 г. «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и
ядовитыми веществами» в п. п. 13, 14 указал, что в тех случаях, когда в материалах уголовного дела имеются данные об осуществлении проверочной закупки, судам следует иметь в виду, что необходимыми условиями законности ее проведения являются соблюдение оснований для проведения оперативно-розыскных мероприятий, предусмотренных ст. 7 Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» и требований ст. 8 указанного федерального закона. Результаты оперативно-розыскного
мероприятия могут быть положены в основу приговора, если они получены в соответствии с требованиями закона и свидетельствуют о наличии у виновного умысла на незаконный оборот наркотических средств или психотропных веществ, сформировавшегося независимо от деятельности сотрудников оперативных подразделений, а также о проведении лицом всех подготовительных действий, необходимых для совершения противоправного деяния.
Проблема у государственного обвинения здесь одна им не удалось доказать в суде умысла ХХХХХ на совершение инкриминируемых ей преступлений, напротив в суде установлено, что она совершила инкриминируемые ей преступные деяния под воздействием оперативных сотрудников наркоконтроля, которые в целью создания условий для совершения преступления ХХХХХ использовали в своих ложно понятых интересов службы гражданина С. – наркомана со стажем, преступника с квалифицирующим признаком рецидива, да еще находящегося в течении 6 месяцев в розыске.
Выслушав обвинительную речь государственного обвинителя, я подумал о том, что в большей степени государственным обвинителем руководит его служебное положение, но ни как не гражданский долг и профессиональная честь. Государственный обвинитель продолжает линию поведения избранную им ранее при осуществлении надзора за расследованием данного уголовного дела, он уже устал работать по данному делу, он не желает признавать своих ошибок, допущенных ранее при осуществлении надзора за расследованием уголовного дела, поэтому его речь была короткой, тусклой, несодержательной, не аргументированной, бездоказательной. Фактически государственный обвинитель своей речью, либо признал правоту моей подзащитной и выбрал такую форму отказа от обвинения, либо возложил свою обязанность по доказыванию виновности ХХХХХ на суд, то есть сказал суду вот я ваша честь принес Вам уголовное дело и сами найдите, распишите и вынести обвинительный приговор подсудимой.
Отсутствие в деле обвинительной речи государственного обвинителя я прошу суд признать фактическим отказом от обвинения, поскольку государственный обвинитель отказался от участия в состязательности, от участия в анализе доказательств, свидетельствующих как о виновности так и не виновности моей подзащитной.
Сторона обвинения считает, что вина ХХХХХ доказана, я же попытаюсь доказать обратное, но не в силу своего положения – защитника, адвоката, а только потому, что и материалы уголовного дела и многочисленные свидетели говорят о невиновности моего подзащитного, в инкриминируемых ей преступлений.
В прениях сторона обвинения считает, что ХХХХХ совершила умышленные тяжкие преступления при следующих обстоятельствах:
В сентябре 2007г. у ХХХХХ возник преступный умысел на незаконный сбыт наркотического средства – маковой соломы.
Реализуя свои преступные намерения, ХХХХХ в период до 12 сентября 2007 г., осуществляла сбор дикорастущих растений мака на принадлежащем ей приусадебном участке, расположенном по адресу Удмуртская Республика, Я-ский район, ХХХХХ.
Полученное в результате сбора растений мака, наркотическое средство – маковая солома ХХХХ незаконно хранила в целях сбыта в надворных постройках своего домовладения, и на приусадебном участке данного домовладения, а также осуществляла его сбыт различным людям.
Так 12 сентября 2007г. около 20 часов ХХХХво дворе своего дома ХХХХХХ, Я-ского района, действуя из корыстных побуждений, осознавая противоправность своих действий, незаконно сбыла С. наркотическое вещество – маковую соломку, в особо крупном размере, за 200 рублей.
Кроме того, 14 сентября 2007 г. около 20 часов ХХХХ во дворе своего дома ХХХХ, Я-ского района, действуя из корыстных побуждений, осознавая противоправность своих действий, незаконно сбыла К., действовавшему в рамках оперативно-розыскного мероприятия «проверочная закупка», проводимого сотрудниками Б-ского МРО УФСКН РФ по УР, в соответствии с федеральным Законом от 12 августа 1995г. № 144 «Об оперативно-розыскной деятельности», наркотическое средство маковую соломку, в крупном размере, за 50 руб.
Обратимся же к доказательствам, представленных суду стороной обвинения, которые по мнению государственного обвинителя, безупречно подтверждают вывод о виновности подсудимого в совершении инкриминируемых преступлений и попробуем проанализировать их, исходя из реально установленных судом фактических обстоятельств по делу.
В качестве доказательства виновности моего подзащитного обвинение предоставило свидетелей Ч., К., Н., Чи., В., А. Кл., З., Х. Ш., Аг., Те., С.
Свидетель Ч., являющийся действующим оперуполномоченным наркоконтроля, дал показания аналогичные на предварительном следствии пояснила суду, что к ним в д. М., Ш-ского района к ним ни с того ни с чего подошел С. и узнав, что они сотрудники наркоконтроля с радостью, добровольно выдал мешок с маковой соломой, который они вместе с С. почему то решили увезти в г. Воткинск, где оформили добровольную выдачу.
Свидетель К. также дал показания аналогичные данные им на предварительном следствии. При этом прошу суд обратить внимание на то, что К. пояснил суду на вопросы, что во второй раз мак был подгнившим и состоял он из стебля, листьев и коробочек.
Свидетель Н. также являясь действующим сотрудником наркоконтроля дал показания аналогичные данные им следователю наркоконтроля на предварительном следствии.
Свидетель Чи., являлся по делу понятым и пояснил суду, что действительно присутствовал при осмотре С. и мешка с содержимым.
Свидетель В., который также по делу являлся понятым пояснил суду, что корней у маковой соломы не было, в показаниях путался в связи с чем были оглашены его показания данные на предварительном следствии.
Свидетель А., понятой по делу сообщил суду, что плохо все помнит, делали контрольную
закупку, с использованием денег, которые были посыпаны, светились чем то. Также его показания в силу забывчивости были оглашены судом по ходатайству прокурора.
Свидетель З. пояснила суду, что участвовала в качестве понятой ХХХХ раздели, проверили, но ни чего не нашли. Денег не было, не видела, но потом под ногой у ХХХХХ нашли 50 руб., при этом ХХХХХ говорила, что это не ее деньги. Также были оглашены показания данные ею на предварительном следствии.
Свидетель Ш.сообщила суду, что ХХХХХ сообщила что 50 руб. не ее деньги, возможно их ей подбросили, она проводила личный досмотр. Обыск ХХХХХ по просьбе оперуполномоченного Я-ского РОВД У.
Свидетель Аг. понятая по делу пояснила суду, что ХХХХ сидела в РОВД на стуле, вела себя нормально, просила снять наручники, они ей мешали, пояснила, что 50 руб. ей подкинули мужчины, которые ее привезли.
Несомненно, важным для стороны обвинения является свидетель или участник по организации преступления, возможно провокатор наркоман, преступник, находящийся в розыске С., в силу чего суд в нарушение порядка установленного законом огласил его показания данные им на предварительном следствии, чем был нарушен принцип состязательности.
Принцип презумпции невиновности и нарушено судом фундаментальное право на справедливый суд. Достаточно просто обратить внимание на то, что все свидетели обвинения сотрудники наркоконтроля, следователь который расследовал дело работает также на это ведомство.
Также в качестве доказательств виновности моего подзащитного государственный обвинитель огласил следующие материалы дела: на листах дела 1, 3, 6, 8, 10, 13, 18, 19, 20, 21, 22, 23,24, 25,26, 27, 28, 29,30-32,71-12, 82-83, 89-91,93-96, 97-98, 103-105, 107, 111-114, 115, 136-138, 139, 146, 149, 150, оглашены материалы, характеризующие личность С..
Вот и все, так прямо и скажу не густо, для столь тяжких преступлений. И объясняю суду данный факт тем, что данное преступление подготовил и совершил не мой подзащитный, а совершили совершенно другие лица, которые по делу проходят в качестве свидетелей.
Мой подзащитный вину в предъявленном ей обвинении не признала полностью и дала показания, которые полностью противоречат показаниям свидетелей в следствии чего суду необходимо устранить имеющиеся противоречия, а те которые невозможно устранить, трактовать в пользу моего подзащитного.
Стороной защиты было заявлено ряд ходатайств, некоторые из которых были судом удовлетворены, а ряд значимых были отклонены, в силу чего судом был нарушен принцип состязательности, установленный ст. 15 УПК РФ, в следствии чего нам не удалось предоставить суду ряд существенных доказательств невиновности ХХХХХ.
Кроме того, в ходе осуществления уголовного преследования моего подзащитного органами, осуществляющими уголовное преследование были нарушены и другие принципы уголовного судопроизводства: принцип уважения чести и достоинства личности ст. 9 УПК РФ, неприкосновенности личности ст. 10 УПК РФ, охрана прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве ст. 11 УПК РФ, принцип презумпции невиновности ст. 14 УПК РФ.
Таким образом в суде обвинение не доказало следующие факты, которые расписаны в обвинении:
– не доказано, что ХХХХХ собирала, сушила и хранила мак с целью его дальнейшего сбыта,
– не доказано, что она сбыла маковую солому в особо крупном размере за 200 руб. С.,
– не доказано, что ХХХХХ сбыла маковую солому К. за 50 руб.,
В ходе судебного следствия было установлено грубое нарушение органами осуществляющими уголовное преследование уголовно-процессуального закона в следствии чего ряд доказательств добыты с нарушением действующего уголовно-процессуального закона и подлежат исключению.
Это доказательства, которые я ранее в ходатайстве просил признать не допустимыми и вновь возвращаюсь к моему ходатайству и прошу признать их недопустимыми.
Подлежат исключению из числа доказательств все оперативные действия поскольку они проведены с грубым нарушением Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» и ведомственных приказов от 13 мая 1998 г. «Об утверждении инструкции о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности органу дознания, следователю, прокурору или в суд».
На основании изложенного в силу ст. ст. 73, 74, 75 УПК РФ прошу суд исключить из числа
доказательств вышеуказанные документы.
В соответствии со ст. 297 УПК РФ приговор суда должен быть законным, обоснованным и
справедливым. Таким он может быть, если поставлен в соответствии с требованиями УПК РФ и основан на правильном применении уголовного закона.
В соответствии со ст. ст. 307, 308 УПК РФ обвинительный приговор не может быть основан на предположениях и постановляется лишь при условии, если в ходе судебного разбирательства виновность подсудимого в совершении преступления доказана.
В связи с этим судам надлежит исходить из того, что обвинительный приговор должен быть поставлен на достоверных доказательствах, когда по делу исследованы все возникшие версии, а имеющиеся противоречия выяснены и оценены.
Следует неукоснительно соблюдать конституционное положение, согласно которому неустранимые сомнения в виновности подсудимого трактуются в его пользу. По смыслу закона в пользу подсудимого толкуются не только неустранимые сомнения в его виновности в целом, но и неустранимые сомнения, касающиеся отдельных эпизодов предъявленного обвинения, формы вины, степени и характера участия в совершении преступления и там далее. Данное требование закона полностью игнорирует государственный обвинитель, но не должен пропустить мимо себя суд. Этого требует от суда, Конституция РФ и данное требование для судов разъяснил Пленум Верховного суда РФ в своем Постановлении «О практике применения судами Конституции РФ при осуществлении правосудия».
На основании изложенного с учетом того, что других доказательств, помимо доказательств которые вызывают сомнение, противоречия государственным обвинителем не представлено, объем обвинения государственным обвинителем не изменен и оставлен прежним,
